Театр для ярославца – это безусловная гордость. Особое место в культуре ярославского края всегда занимал Волковский театр. Он, несомненно, был главным в уезде и губернии, а для информации о его деятельности была отведена рубрика в газете «Ярославские губернские ведомости».

В 50-х годах XIX века в судьбе театра начался новый период: умер прежний его содержатель и владелец Алексеев, который оставил театральное наследство жене и дочери. Вплоть до начала 80-х годов Ярославский и Рыбинский театры принадлежали некоему антрепренеру Смирнову. О жадном, хищном, пронырливом дельце, эксплуататоре артистов – Смирнове – не стоило бы и упоминать (ему нет места в летописях ярославского театра), если бы этот человек не был в течение нескольких десятков лет «содержателем» местного театра, если бы Смирнов не воплощал в себе типичные черты капиталистического предпринимательства, хищничества в искусстве».

Считается, что господин Смирнов стал владельцем театров весьма неоднозначным способом. Точнее говоря, та сделка, которую он совершил, считается в капиталистическом обществе не мошенничеством, а умелой операцией. Смирнов скупил векселя, выданные покойным Алексеевым, явился к жене последнего и предложил ей либо немедленно заплатить по векселям, либо отдать за него свою дочь. Растерянная женщина нашла более приемлемым для себя второй выход. Сделка была заключена, дочь Алексеева была выдана замуж за Смирнова, а в приданое он получил то, к чему стремился, то есть оба театра.

Яркую характеристику Смирнова и его театральной деятельности читатели могут найти в воспоминаниях современников. Известный провинциальный актер и антрепренёр того времени Н.И. Иванов писал : «Как антрепренер он был купец – маклак, как режиссер – убийца всякого дарования… театры держал он много лет и составил кругленький капиталец».

Не менее ярко характеризует Смирнова в своих воспоминаниях и П.А. Стрепетова. «Новоиспеченный антрепренер решительно ничего не понимал в деле искусства, что, впрочем, немало не смущало его. Прежде всего, он желал быть хозяином в полном смысле слова, вследствие чего имел только номинального режиссера, обязанного, ни под каким видом не протестуя, точно и беспрекословно исполнять все хозяйские приказания, как бы они нелепы ни были. Выработка репертуара, раздача ролей, постановка пьес… производилась всегда самим хозяином».

Известный провинциальный актер П.М. Медведев, познакомившийся со Смирновым позднее, когда тот уже разбогател, рассказывал: «Мы застали его выхоленным, держащим себя свысока с актерами, которым, здороваясь, протягивал только два пальца и то на секунду».

У Смирнова было одно священное место в театре – касса. Люди, близко знавшие его, рассказывали, что он поминутно спускался в кассу, спрашивал «как идет торговля» и, не доверяя кассиру, сам подсчитывал выручку. Театр посещали в то время преимущественно «верхи» общества – дворяне, купцы, во всяком случае, они раскупали дорогие места, и Смирнов буквально «лез из кожи вон», чтобы угодить их примитивным вкусам. «Он насаждал на ярославской сцене иностранные водевили, переводные пьесы пошлого и ничтожного содержания».

В местной газете появилась статья, автор которой доказывал Смирнову, что «… ярославская публика любит пьесы хорошие, дельные, имеющие смысл, а не глупую дребедень французской кухни… поэтому для себя он сделает хорошо, если сложит всю эту рухлядь в архив, и будет давать пьесы хорошие».

В своем ответе, опубликованном в местной газете, Смирнов писал, что «пьесы, которые вы называете дребенью, дают мне полные сборы. Например, «Извозчик» прошедший сезон шел четвертый раз и дал мне полный сбор. «Парижские нищие» едва ли не в десятый раз давались в прошлый сезон и также дали полный сбор».

Почему Смирнов избегал ставить пьесы Островского? Наверное, содержатель театра боялся оскорбить ярославское купечество. Известный поэт и историк ярославского края Л.Н. Трефолев в рецензии, напечатанной в Ярославских губернских ведомостях, писал: «… Напрасное опасение! Скорее пожертвует полтиной серебра бедный… чиновник, чем любой из здешних капиталистов, почти не заглядывающий в театр, хотя и имеющий на то богатые средства».

К борьбе за оздоровление репертуара, за подъем сценической культуры Ярославского театра особенно много усилий приложил Л.Н. Трефолев. В первых своих выступлениях в печати Л.Н. Трефолев боролся за продвижение передового репертуара на ярославскую сцену и особенно пьес А.Н. Островского, которые Смирнов неохотно включал в репертуар. Критик раскрывал истинные мотивы, руководившие Смирновым, следующим образом: «Верно, господин содержатель театра боится оскорбить ярославское купечество, выводя на сцену Большовых и Подхалюзиных?».

Со временем Смирнов начал приглашать всякого рода эстрадных и цирковых артистов, в большинстве своем, это были искатели легкой наживы, случайно попавшие на сцену авантюристы со звучными фамилиями и крикливой рекламой. В 1869 году, например, на сцене театра выступали некие заезжие акробаты «арабы Бэни Зук-Зук». Их бездарное пошлое искусство было очевидно, но Смирнов с этого выступления сорвал хороший куш.

В конце 60-х годов на сцене ярославского театра появляются первые спектакли начинавшей входить в моду оперетты. Исполняли ее те же актеры драматической труппы. Ставились, в частности, «Званный вечер с итальянцами» и «Прекрасная Елена» Ж. Оффенбаха. Но место оперетты в репертуаре было незначительным. В вопросах сценического искусства Смирнов разбирался слабо. Тем не менее, он не только единолично выбирал репертуар, но и назначал на роли, а иногда и вмешивался и в постановку спектакля. Стрепетова вспоминает, что «Смирнов требовал от исполнителей только твердого знания текста, само же исполнение ролей его заботило мало». Равнодушно антрепренёр относился и к оформлению спектаклей. Долгие годы не обновлявшийся гардероб, декорации театра производили со сцены неприглядное впечатление. «Мы почти уверены, что г.Смирнов готовит их предстоящему археологическому съезду в Москве».

В основном из стяжательных интересов, чтобы заманить зрителей в театр, Смирнов не брезговал ничем, - нередко, рекламируя новый спектакль, шел на заведомый обман. Составляя афишу, Смирнов обычно давал интригующие названия отдельным актам и картинам пьес, переиначивая названия, что часто вводило зрителей в заблуждение. Газете, выразившей в связи с этим протест и возмущение, Смирнов ответил: « Я вполне сознаю, что это похоже на аферу. Но ведь что же остается делать антрепренеру… Ведь массе нужна приманка, и этой приманкой служит восхваление и расписывание картинами афиш. Многолетний опыт доказал мне, что когда идут хорошие пьесы, например, комедии Островского и Гоголя, то театра был почти пуст».